Два дня, прожитых в Освенциме
Проза. Виктория Ивасиро, 16 лет
Когда я смотрю фильмы о войне, читаю книги об этих событиях, у меня выступают слезы. Героизм солдат Советской армии и тружеников тыла не может оставить никого равнодушным. А как же дети войны? Например, дети блокадного Ленинграда, концлагерей, белорусской деревни Хатынь…
Каково это - ощутить на себе жестокость войны и трудиться наравне со взрослыми? Я посвящаю свой рассказ тем, кому пришлось рано повзрослеть. Я представляю себя на их месте…
26 января
«Холодно. Мне трудно ходить: на ступнях обморожение, приходиться обматывать их старыми тряпками, но это мало помогает. Ужасно хочется спать и есть. Нужно работать, иначе побьют…
Удивительно, как быстро могут поменяться приоритеты: еще год назад я бы капризничала из-за того, что мне подарили не ту куклу, а сейчас я бы выполнила любую работу, лишь бы моя семья была жива…
Мой отец погиб на фронте, а маму убили немцы – я толком и не знаю, за что, просто потому, что им так захотелось. Адам, мой брат, умер три дня назад. Он не смог выдержать… И я не могу.
Мы живем в Освенциме, вернее, существуем, да, так будет правильнее. Здесь каждый день умирают люди, и это уже стало обыденностью. В моем блоке постоянно исчезают женщины, на их место привозят новых – это бесконечный поток.
Как же хочется есть, но еще больше я хочу, чтобы это все закончилось…
Поговаривают, что тут недалеко немцы держат псарню, представляете – собак кормят три раза в день, а еще для них построена лечебница, а мы вынуждены совершать адский труд каждый день в надежде получить хоть кусочек хлеба. Неужели человек может быть настолько жестоким? Неужели возможно быть таким… чудовищем ? Фашисты говорят, что мы отбросы, грязь, но на самом деле, несмотря на всю жестокость, всю боль, причиняющуюся нам, мы продолжаем молиться и верить. Мы улыбаемся, хоть у многих здесь выпали зубы от голода. Мы остаемся людьми, в отличие от тех, кто спокойно спит, удушив других в газовой камере.
Мне холодно, я не могу согреться. Завтра у меня день рождения, только радоваться нечему.
27 января
Недавно я видела в небе птицу. Она парила, величественная, грациозная и … свободная. Я завидую ей – почему у меня нет крыльев?
Холодно. Пальцы не слушаются. Перед глазами все плывет. У меня нет сил, не могу стоять на ногах. Я чувствую, что умираю. Ощущение, будто смерть ходит рядом. Мне кажется, что иногда я слышу ее шаги – ее дыхание за моей спиной.
Как же здесь холодно, я не могу встать с нар.
Люди на улице что-то кричат. Я не разбираю слов… В бараке никого нет. Я одна… Совсем одна. Страшно.
Чей-то голос: «Русские идут!» Русские? Мы спасены? Нет, не может быть.»
Офицеры Советской армии Сухомлинский и Новиков открыли дверь одного из бараков концлагеря в Освенциме. Их потрясла убогость места, где содержатся узники нацистов. Барак был пуст, и мужчины собрались уже покинуть его, как вдруг раздался хрип, похожий на человеческий голос. Сухомлинский подошел ближе к одним из нар – там лежала девочка, напоминающая скелет, в грязных тряпках и очень бледная.
- П-п-помогите, - еле слышно прохрипела она.
- Не бойся, мы советские солдаты. Как тебя зовут?
- Милка…
- Все кончилось, Милка. Я отнесу тебя в госпиталь.
- У меня… У меня сегодня день… День рождения… - девочка заплакала.
- С днем рождения, Милка, - Сухомлинский улыбнулся и взял ребенка на руки.
На глазах его застыли слезы.
Прошло уже семьдесят лет со дня великой Победы, но мы должны помнить о всех зверствах, совершенных фашистами. Миллионы убитых, замученных и обездоленных – это то, что невозможно вычеркнуть из памяти, это то, что нельзя простить. Историю можно забыть, но множество жизней, положенных ради мира на земле – никогда.
